Идея эта мне с самого начала не очень понравилась — отправлять весь товар одним транспортом слишком опасно. Случись что, и все сразу пропадет. А деньги это немалые, это же больше 360 кг товара, сколько миллионов таблеток. Но Олвер все уговаривал, рассказывая, что потом у него в Москву машины пойдут еще не скоро, и я поддался.

Встретились мы с ним на той же стоянке у торгового центра «Гранд», куда он приехал на своей машине. Мы перегрузили из моего прицепа все канистры, и он повез их на стоянку грузовых фур, чтобы водители прятали их по своим машинам. На следующий день я, как обычно, поездом выехал в Таллин, где стал ждать вестей от Олвера. Первый день о нем ничего не было слышно, но я не волновался, поскольку грузовые фуры иногда по несколько дней простаивали на границе из-за медлительности таможни. Еще через день я зашел по делам к Марво и от него услышал, что кто-то из его людей узнал, будто на границе эстонские таможенники остановили грузовики Олвера и при обыске обнаружили и арестовали 360 кг MDP. Сам Марво уверял, что ничего про это не знает и вообще не в курсе, что я такую большую партию товара отправил в Таллин.

Я ему не очень верил. Самого его, конечно, я не предупреждал заранее о своих планах. Но, думал я, наверняка о перевозке MDP Марво доложил тот же Сергей, с которым общался Олвер. И все это выглядело подозрительно. Но, как ни крути, пока никаких поводов в чем-то обвинять Марво у меня не было. Ведь об отправке товара через Олвера я договаривался сам, да и Олвер изначально был моим знакомым.

Я принялся разыскивать Олвера, но он на мои звонки не отвечал, а жена говорила, что он как уехал в Москву, так с тех пор дома и не появлялся. Телефон Сергея тоже не отвечал, а Марво уверял, что ему никаких вестей тоже не приходило. Я встретился с Калле. Он сказал, что про изъятие на границе почти 4 центнеров MDP не в курсе, но попробует узнать.

Все это выглядело очень странно. Если бы таможня и вправду арестовала на границе такую крупную партию столь опасного вещества, это должно было стать большим скандалом. Насколько я слышал, такого в Эстонии вообще никогда не было. А если где в Европе обнаруживали куда меньшее количество MDP-2-P, об этом писали все газеты и рассказывали в теленовостях, полиция докладывала о раскрытии крупного наркоканала. Но в Эстонии ни о чем таком никто не слышал.

Получалось, что меня опять обманули. Отобрали все, что у меня было, все, что я сделал за свои деньги и на свой страх и риск! А теперь, наверное, попробуют, как раньше, заставить меня все это самому еще раз купить. Вести разговоры в такой ситуации было уже слишком унизительно. Получалось, я, как маленький мальчик, которого старшеклассники обижают, отобрав любимую вещь, — что, мне им теперь кричать: «Отдайте, отдайте! Так нечестно!»? А они еще больше будут потешаться. В общем, разозлился я очень сильно и решил навсегда со всей этой компанией покончить.

Я решил обратиться за помощью к «общаковским», то есть к старым криминальным авторитетам. В советское время «общаком» именовалась преступная группировка, которой руководили осевшие в Эстонии воры в законе, в основном из русских или кавказцев. Тогда они были главные в республике, следили за порядком среди «коллег», давали разрешение, кому, где и чем можно заниматься, а где нельзя, определяли сферы влияния между собой. Почти все, кто занимался незаконным промыслом в Эстонии, платили им часть своих доходов, и эта общая касса и называлась «Общак». Но в 90-е годы, когда криминальным бизнесом стали заниматься все кому не лень, их влияние ослабло. Многие группировки занимались и наркотиками, и торговлей оружием, и финансовыми махинациями, становились богатыми и важными и уже не считали нужным с кем-либо делиться. Разве что с полицией или другими спецслужбами за покровительство.

Тем не менее «Общак» продолжал существовать. Теперь это, правда, была уже не единая группировка, а сообщество или содружество старых партнеров, отсидевших свое еще в советских тюрьмах, а теперь имевших собственный бизнес — когда легальный, а когда и не очень, и в случае опасности или необходимости объединявших свои силы. Поскольку я в советских тюрьмах сидел, среди «общаковских» у меня были кое-какие знакомые, с которыми я изредка общался по старой памяти. Один из них, по прозвищу Лемба, был в «Общаке» довольно важным человеком, про него и в газетах иногда писали.

Я разыскал Лембу и попросил о встрече. Мы увиделись с ним в кафе, и, поговорив ради приличия о прежних временах, я перешел к делу, сообщив, что у меня есть предложение. Я рассказал в общих чертах, как все было — что я работал на группировку, добывая разные химикаты для изготовления экстази, но недавно они меня ограбили, просто отобрав все запасы товара. У меня производство налажено, технологии имеются, с доставкой сырья проблем нет, и в принципе я могу сам делать готовый порошок и таблетки. Так что, предложил я Лембе, если он поможет вернуть мои 360 кг MDP, я готов сделать готовый к продаже товар — а это порядка 3,5 миллионов таблеток — и отдать его «Общаку» на реализацию. Если все получится, то мы можем и дальше работать так вместе — я буду делать экстази, а они будут обеспечивать мне защиту и заниматься продажами.

Лемба от моего рассказа пришел в восторг. «Общаковские» вообще уже давно потеряли свои позиции на рынке наркотиков. В газетах писали, что их люди занимались только доставкой марихуаны или героина в саму Эстонию, а на этом много не заработаешь. За границу же они не продавали, поскольку там самым ходовым товаром был экстази. А у них никаких выходов на тех, кто может организовать такое сложное производство, не было. Кроме того, у «общаковских» в моем деле был и другой интерес. Он заключался в том, чтобы наказать тех, кто занимался криминальными делами здесь без ведома «Общака», и заставить платить штрафы. Так что выгода у Лембы тут была двойная.

Я рассказал, с кем нам придется иметь дело — про Змея, Марво, Зака и Сергея. Надо было договориться, с чего начинать, чтобы никого не спугнуть и успеть найти мой товар, пока его не спрятали. Проблема была в том, что я уже давно не знал, где именно они производят экстази и где Зак делает таблетки. С самого начала так было заведено, что доступ в эти места имели помимо Марво только те, кто там работал. Из соображений элементарной безопасности, чтобы случайно кто не проболтался или не навел полицию по неосторожности. Поэтому и я с таким вопросами не приставал, под тем же предлогом не рассказывая о том, где и как добываю и делаю свой товар в Москве.

Поразмыслив, мы с Лембой решили начать розыски с Сергея. Он наверняка должен был быть в курсе, куда же делся мой MDP, поскольку через знакомых всегда помогал проходить машинам Олвера таможню в Нарве и знал, что там творится. Сам Олвер на мои звонки по-прежнему не отвечал. Это было понятно, и его розыски мы отложили на потом. Сергей же, как рассудил я, вряд ли долго будет от меня прятаться. Скорее всего, они эту историю с липовым арестом моего товара устроили вместе с Марво, и потому, как и раньше, опять будут разыгрывать дурочку — мол, ничего не знаем, сам виноват. И Сергей будет вести себя, как обычно — мол, от него мало что зависит, а все спорные вопросы иди с Марво выясняй.

Через день, когда Лемба собрал своих людей и подготовился, я позвонил Сергею, и он действительно ответил. Я вел себя так, как будто по-прежнему пытаюсь разыскать свой товар и ничего не подозреваю, а он говорил, что, как и все, ничего толком не знает. Я предложил Сергею увидеться, чтобы обсудить, как найти Олвера, и попробовать выяснить, где теперь мои канистры. Встретиться договорились в небольшом кафе на окраине Таллина неподалеку от зоопарка, где обычно мало народа.